Казаки в Кыргызстане

Книга доктора исторических наук Александра Яркова "Казаки в Кыргызстане" представляет большой познавательный интерес в изучении кыргызско-российских связей, истории Кыргызстана и России.

(приводится в сокращении по изданию:
Ярков А. П. Казаки в Кыргызстане. - Бишкек: КРСУ, 2002. - 77с.
Предисловие.
Первые кыргызские делегации в Россию, первые казаки на этой территории, исторические и культурные связи народов Центральной Азии – все это нашло отражение в данной работе. Такие термины как "казах" и "казак" имеют тюркские корни. Казак – удалец, вольный человек.

Разные страницы были в истории взаимоотношений тюрков и славян, но ведь лучше помнить о том хорошем, искреннем и вечном, что объединяет, чем о том, что разделяет. В этом отношении наши предки демонстрировали прекрасные примеры дружбы и взаимовыгодной помощи, которые не грех использовать и потомкам.

Особый интерес у меня, уроженца старейшего села Кыргызстана – Беловодского, которому в этом году исполняется 135 лет, вызывают страницы о возникновении первых казачьих постов и поселений. Еще в 1864 г. на место моего села возник казачий пикет – на тракте Ташкент - Верный (Алматы). Казаки внесли значительный вклад в развитие нашей страны.

Сейчас в Беловодском и в других селах Московского и Сокулукского района, интересы которых я представляю в Жогорку Кенеше, проживает немало потомственных казаков – выходцев с Дона, Кубани, Сибири, да и наших – семиреков.

Революция

Российская империя в Центральной Азии расширяла территорию, пока не сталкивалась с непреодолимым сопротивлением Великобритании, Китая, а военные действия с ними оказывались неудачным вариантом. Окончательно границы России в Средней Азии оформились только в конце ХIХ в. и в этом тоже значительна заслуга казаков. Так, для предотвращения английского проникновения летом 1891 г. был сформирован рекогносцировочный отряд, которым командовал полковник М.Е.Ионов (впоследствии – генерал-лейтенант, наказной атаман Семиреченского войска), куда входило и 33 казака – охотничья команда Шестого Оренбургского полка. Отваги им было не занимать – полк был сформирован в Туркестане еще в 1873 г., но успел отличиться в 1877-78 гг. на русско-турецкой войне. У казаков сложились нормальные отношения с местными жителями – в результате старшина кыргызов Курум-Чубек пообещал: "выставить для отряда юрты и продовольствие в тех пунктах, где это будет необходимо". С того времени присутствие казаков стало иметь для кыргызов экономический интерес.

Памирский отряд имел целью, как отмечалось в документах: "охранение наших киргизских кочевников и вообще, наших интересов в Памирском крае и обеспечение спокойствия и безопасности юго-восточных пределов Ферганской области". Через год, как умелый администратор, Ионов был назначен начальником Алайского резерва и войск, расположенных "за Алаем и на Памирах".

Долгое время отношения казаков с коренными жителями были прекрасными. Они строились на взаимовыгодных началах. Это отражало вполне утилитарные потребности друг в друге. В области, близкой двум группам контактеров – коневодстве – существовал обмен производителями: недаром отложилось это у кыргызов в пословицу – "Казак орустун атындай эле ойноктойт" ("Резв, как казачий конь"). К тому же в Верном для улучшения казачьего коневодства было размещено 10 производителей англо-арабской породы, которыми заинтересовались и кыргызы, тем более что позже породистые кони были разосланы по местным станицам.

Со времени первого использования казаков в подавлении антиправительственных выступлений – сразу после присоединения Кыргызстана к России, станичники не переставали выполнять охранительные, а то и полицейские функции. Разумеется, можно осуждать эту миссию казачества. Но жестокая реальность состоит в том, что связанные воинской присягой и получавшие за исполнение обязанностей льготы, казаки были вынуждены выполнять приказы. Иной раз карательные усилия казаков направлялись против целых айылов, недовольных собственными баями. Так было в июне 1879 г. в Базар-Курганской волости Андижанского уезда, когда участковый пристав вызвал казаков для усмирения. Повстанцы были разгромлены, а пять человек увлекли за собой казаков, бросившись со скалы высотой в 300 сажен. Они предпочли смерть пленению и каторге.

В 1898 г. казаков использовали при разгроме Андижанского восстания, а осужденного акына Токтогула Сатылганова (смертную казнь заменили на каторгу) вместе с другими в кандалах и под казачьей охраной отправили в Сибирь.

На казачество, как главную карательную силу, рассчитывала государственная власть. Не случайно в структуре населенных пунктов казачьи казармы располагались всегда в центре – по указанию и.о. туркестанского генерал-губернатора, чтобы "в случае каких-то смут ... быть опорным пунктом". В 1907 г., например, даже после урезки земли, деревянные казармы (в которых ныне располагаются подразделения Национальной гвардии) с площадью-плацем занимали в центре Пишпека 8 десятин 755 кв. сажен.

Возникала необходимость, и мобильные казачьи подразделения перебрасывались для поддержания порядка в Джумгал и Нырын, Джалал-Абад и Талас. Это не прибавило "теплоты" во взаимоотношениях служивых и местных жителей – кыргызов, казахов, узбеков, калмыков. Известно, что казачеством устрашали и баи – в 1898 г. один волостной старшина пригрозил "донести казакам" при отказе соплеменников от трудовой повинности.

У казаков складывались напряженные отношения не только с коренным населением. Неслучайно одним из редких общественных требований, выдвинутых в 1905 г. пишпекцами, было требование о выводе из города квартировавшей сотни. На что областные власти при поддержке городских уполномоченных ответили оригинально: не только не вывели, но и еще направили в город казаков из Джаркента. Это было высмеяно в одной из революционных прокламаций.

Казачество было самой надежной силой в борьбе с "инакомыслием". Не зря в Туркестане постоянно держали под "ружьем" 7,5 тыс. казаков (а всего здесь на 1 января 1905 г. находилось 63 тыс. военнослужащих), перебрасывая их из одного региона в другой.

Ситуация накалилась в ходе событий 1905-07 гг., когда все семиреченские казачьи подразделения были отмобилизованы (вызваны из запаса) и направлены в "горячие точки". Уже в январе-феврале 1906 г. на нефтепромыслах "Чимион" казаки арестовали зачинщиков забастовки – рабочих. 22 февраля 1906 г. командир сотни в Пишпеке получил телеграфное распоряжение выслать по первому требованию Аулие-Атинского уездного начальника 50 служивых для подавления "аграрных беспорядков" в селе Карабаевка. В апреле того же года 50 казаков из Гульчинской крепости подавляли беспорядки в местности Акбаса Ошского уезда.

Порой отношения казаков и кыргызов накалялись – виной были и мародерские наклонности некоторых станичников. Так, начальник Эркечтамского гарнизона сотник Новокрещенов со своими подчиненными отбирал у окрестных кыргызов масло, сено и баранов, а в случае отказа – жестоко расправлялся. Плата за доставленный фураж занижалась, а лошади (которых казаки брали для разъездов) – загонялись. Естественно, это вызывало не только недовольство кыргызов, но и желание откочевать от греха подальше.

Казаки, как уже отмечалось, использовались не только против кыргызов. Когда на пишпекском мобилизационном пункте в июле 1914 г. возникли волнения, уездный начальник просил военного губернатора немедленно откомандировать сотню.

Начавшаяся Первая мировая война и последующие события существенно перевернули представления многих семиреков, ушедших на фронт, как и оставшихся в станицах и выселках…
* * * * *
Вот мы с вами, читатель, и подошли к сюжету: "1916 год и казачество". Понимаем, насколько трудно и ответственно браться за эту сложную тему. Отголоски тех трагических событий стучатся в сердцах потомков и спустя многие годы.

Причины восстания, ход его развития и подавления освещен в многочисленных научных трудах и публицистике. Поэтому остановимся только на "казачьем" аспекте этой темы, тем более что она нередко отражает парадоксальность ситуации. Так, например, в результате изъятия земли под станичные участки сельская община кыргызов № 211 Атекинской волости арендовала бывшие собственные пастбища у самсоновцев. Добавим, что в пользовании казаков в Пишпекском уезде находилось 78357 десятин, а в Пржевальском – 56669.

Военных и полицейских сил для подавления очагов восстания (как отмечали власти) не хватало, как, впрочем, и оружия – в 1915 г. было собрано в Семиречье и отправлено на фронт 7500 винтовок. Крестьяне из первопоселенцев не имели воинской подготовки: "Русское население не вооружено и не воинственно. Все родившееся в Туркестане со времени его завоевания освобождены от воинской повинности". Из более поздних переселенцев только из Пржевальского и Пишпекского уездов было призвано на фронт 4700 чел. "Тяжело было смотреть, – отмечал генерал-губернатор Туркестана, как население, имеющее до 2000 душ беззащитных русских, охраняются 15 нижними чинами".

Обезлюдили и станицы – из насчитывавшего 45 тыс. населения Семиреченского войска (обоего пола, включая детей и стариков) мужчины призывного возраста (3,5 тыс.) были призваны на фронт – в Персию и на Кавказский фронт, где составили три полка и несколько отдельных сотен. Несколько сотен, как и до войны, находились в Кульдже, Чугучаке и Кашгаре при российских консулах.

Как отмечал военный губернатор и наказной атаман Семиреченского казачьего войска М.А.Фольбаум: "Тяжелый период мятежа до 20 августа выдерживал на всем протяжении области всего 12 ротами и одной сотней без артиллерии". Вряд ли можно считать силой "случайные казачьи и обывательские формирования" из добровольцев, поскольку они состояли из пожилых людей и нестроевых казаков – больных и увечных. К тому же в станицах не только верховые, но и рабочие лошади отбирались для армии. Без мужчин-казаков и тягловой силы станицы не могли дать ни прежнего урожая, ни скота для действующей армии.

Чтобы поправить ситуацию власти требовали от каждой волости командировать в станицы "рабочих для распашки, бороньбы, посева, уборки и обмолота". Обращение, особенно в Самсоновской, свидетельствовал очевидец: "было до того скверно, что даже администрации иногда приходилось солдаток убеждать, что они хотя бы должны кормить этих добровольных рабочих".

Конечно, положение в кыргызских кочевьях тоже было не лучшим: давили налоги, не хватало пастбищ, не давали земли желающим перейти на оседлость, забирали мужчин на тыловые работы в непривычные климатические зоны. В результате подогреваемые баями и манапами, усложненная тяготами войны основная масса коренного населения края восстала, направляя гнев против царской власти и на европейское население края. Страдали от восстания все.

После того, как с фронта были отозваны для подавления восстания два семиреченских полка, казаки стали "поспевать" всюду: на Памиро-Алае и в Фергане, в Тогуз-Тороу и в Чуйской долине. А когда из Ташкента было прислано еще подкрепление в пять сотен, казаки стали препятствовать и уходу кыргызов в Китай. Фальбаум просил: "Казачьи сотни целиком нужны для принудительных отрядов", после чего ему разрешили сформировать еще четыре сотни казачьего ополчения.

Остается по-прежнему острым вопрос: если по данным генерал-губернатора в Северный Кыргызстан для подавления восстания были посланы войска, где казаки составляли меньшую часть, то почему именно о казаках сохранилось на долгое время среди кыргызов предубеждение? Причина – в характере действий именно казаков, которых с 1905 г. государственная власть целенаправленно стала использовать для подавления внутренних беспорядков (между тем военно-полевые суды действовали не только при казачьих сотнях, но и среди ополченческих дружин, стрелковых и полицейских команд). Казаки и в предшествующей мирной жизни проявляли воинственность, были всегда вооружены. А уж во время восстания часть казаков открыто мародерствовала – на действия самсоновцев, угнавших из степи у кочевников 600 баранов и 20 коров, были вынуждены подать рапорта офицеры Денель и Копытовский.

Поэтому естественно, что под влиянием подобных ситуаций именно к казакам кыргызы стали проявлять холодность и недоверчивость. Даже после 1916 г. в Прииссыккулье кыргызы отделяли "казак орус" от "кыргыз орус".

Любопытно, что в самый разгар волнений, связанных с призывом коренных жителей края на тыловые работы, у них возник "проект просить о зачислении киргиз в казачьи войска с предоставлением им права на казачий надел и на такие же обязанности к войне, как у русских".

Восстание подтолкнуло царское правительство к идее увеличения здесь численности казаков и, соответственно – к созданию новых станиц на отобранных у кочевников землях. Уже 16 октября 1916 г. совещание при туркестанском генерал-губернаторе решило создать на территории Кыргызстана 5 казачьих станиц по 60 дворов: в урочище Урюкты, Курумды, на месте бывшего дунганского села Мариинское, вблизи села Григорьевка и на Улахоле.

Главный "усмиритель" восстания А.Н.Куропаткин буквально накануне событий в Петрограде – 22 февраля 1917 г. обратился с рапортом-просьбой к царю – утвердить планы казачьей колонизации в Пржевальской и Нарынской уездах с выделением в каждом из них по 150 тыс. десятин. Особо оговаривалась необходимость создания двух станиц в плодородной местности Тогуз-Тороу – для охраны главных путей в Фергану. Предполагалось переселение в эти места оренбургских, сибирских и семиреченских (из Верненского и Лепсинского уездов) казаков.

Принимая слова присяги "служить царю и Отечеству" синонимично, казаки слишком долго считали себя оплотом самодержавия, особенно на окраинах империи. Не зря в августе 1915 г. крестьяне села Барскаун оттузили казака Лазарева, ратовавшего за продолжение войны и за царя.

Участвовали казаки и в демонстрации войск под красными знаменами. В Семиреченской области впервые был не назначен, а выбран войсковой атаман – Н.С.Щербаков (бывший председатель войскового правления) и проведен Войсковой Круг, где были восстановлены основные принципы казачьей демократии. При этом командование стремилось все-таки изолировать казаков от "выходившей из берегов" общественной жизни. Об этом свидетельствует телеграмма командиру расквартированного в Кыргызстане Третьего Семиреченского казачьего полка от войскового старшины Щербакова.

Как только некоторые из лозунгов стали осуществляться, интересы казаков-землевладельцев и остального населения начали расходиться: летом 1917 г. безземельные и малоземельные крестьяне захватили землю станичников – самсоновцев и николаевцев. Те стали роптать.

Получив приглашение вернуться на Урал и поняв бесперспективность жизни на земле, которую им обещали, но не дали (власть переменилась), многие "уходцы" тронулись на родину (где их сразу втянули в гражданскую войну). Кое-кто из уральцев все же остался в Кыргызстане. Конечно, из сосланных в Туркестан в 1875 г. к тому времени почти никого уже не осталось в живых, но потомки считали себя по-прежнему казаками-уральцами и старообрядцами.

И новая власть нуждалась в аппарате подавления недовольства и беспорядков – Временное правительство стало активно использовать прежний "опыт" казаков. Как вспоминал прибывший с фронта в конце июля 1917 г. Г.Н.Швец-Базарный – весь Пишпек был наводнен казаками, охранявшими не только общественные учреждения, но и купеческие, казенные магазины. Начальником гарнизона Пишпека тогда оказался "казачий полковник Пяткин". В одной из телеграмм, направленных в Верный пржевальским уездным комиссаром, содержалась настоятельная просьба прислать сотню для поддержания порядка. По городам, селам, кочевьям и станицам вновь зацокали копыта карательных казачьих отрядов, которые, как признавался Комитет общественной безопасности: "не останавливались перед насильственными мерами". Служившие здесь оренбургские и семиреченские казаки направлялись и для подавления восстания в Ташкент.

Но не для всех ситуация была благоприятной. Иногда она заставляла бывших участников карательных отрядов подобру-поздорову уносить ноги и голову от мест, связанных с событиями 1916 г. Вскоре после поездки в Кульджу войсковой атаман П.В.Бычков еще некоторое время служил в Пржевальске, а потом уехал в Верный. Любопытно, что с собой он захватил конюха Ю.Абдрахманова, "пристроив" затем в областное статуправление. Позже Абрахманов стал председателем Совнаркома республики, но, конечно, не благодаря казакам и их выучке.

Предчувствуя опасность, объединялись трудно сочетаемые ранее слои общества. Так, решение Семиреченского мусульманского съезда рекомендовало выдвигать делегатов в Учредительное Собрание совместно с казаками. И надо отметить – на выборах этот блок выиграл, набрал 53% голосов. К тому же, кроме доверия, это объединение имело организованную силу – вооруженные отряды алаш-ордынцев обучали казачьи офицеры. Но было поздно – "случилась" Октябрьская революция.



Уже на второй день после ее установления в Ташкенте казачий Круг в Верном объявил, что берет власть в Семиречье в свои руки и "не допустит здесь Советов". С казачеством приходилось считаться – в области под ружьем находилось 2,5 тыс. казаков и солдат, а Войсковому Кругу подчинялись фактически все местные власти. В Пишпеке 2-я Семиреченская казачья сотня целиком контролировала ситуацию, а полковник Пяткин и урядник Елизаров выступали ярыми противниками большевизации. Расквартированные в Пишпеке, Пржевальске (1-я Особая казачья сотня) и в других населенных пунктах казачьи части заявили в январе 1918 г., что не признают сепаратного мира с Германией и "никогда не продадут Англию, Францию и других доблестных союзников России".

Между тем, революционные события уже раскачали неустойчивый кораблик казачьей диктатуры – в конце 1917-начале 18 г. власть перешла в руки советской власти сначала в Пишпеке, а затем по всему Семиречью. Определенную роль в этом сыграл семирек А.П.Березовский, успевший вернуться из "вечной ссылки" и встретиться с В.И.Лениным (книги которого он пропагандировал в Кыргызстане еще до революции). Но сила была еще на стороне белоказаков и красного казака А.П.Березовского расстреляли. Войсковой Круг пытался изменить ситуацию, послав из Верного в Пишпек казаков, но те оказались "наполовину красными" – пишпекские большевики во главе с Я.Логвиненко легко их распропагандировали – казаки повернули назад.

В установлении советской власти в Верном, а затем и в Пржевальске, принимал участие Второй Семиреченский казачий полк, прибывший из Персии. Показательно, что командир этого полка войсковой старшина Бакуревич не смог сопротивляться большевизации части, расписался в собственном бессилии, побрил в Ташкенте голову и усы и вернулся через Пишпек в Верный частным человеком.
Остававшаяся до начала 1918 г. в Оше полусотня уральских казаков была индифферентна к новой власти, а ее командир – подъесаул М.И.Щапов даже являлся начальником всего гарнизона, который вместо молитвы на Пасху у церкви пел "Отречемся от старого мира . Позже всего советская власть пришла в Пржевальск, т.к. предпринятая в марте 1918 г. попытка оказалась временным успехом – представитель Пржевальского Совета крестьянских депутатов все же успел телеграфировать, что Второй казачий полк разоружил белоказаков, вооружив горожан. Но уже через 3 дня ревком, революционные части были распущены и заменены казаками из ближайших станиц Мариинской (Мариновской) и Николаевской, а гарнизон Пржевальска до июня 1918 г. возглавлял сотник Попелявский. Только приход красногвардейского отряда П.Н.Павлова положил конец казачьей власти – станичники, опасаясь расстрелов, бежали по родным куреням, а некоторые и за границу – в Учтурфан.

Впервые белоказаки и сторонники советской власти в открытом бою столкнулись еще в период разгрома правительства провозглашенной Кокандской автономии, которое пыталось перетянуть на свою сторону семиреков, уральцев и оренбуржцев, возвращавшихся с Кавказского фронта и из Персии. В феврале 1918 г. с Кокандской автономией с помощью шахтерского отряда из Кызыл-Кии под командованием казака В.Я.Хрипченко было покончено, но это оказалось только началом братоубийственной гражданской войны...

В Кыргызстане в марте 1918 г. казаки и органы советской власти столкнулись в остром конфликте, когда станичники Кегетинской отняли у кыргызов на берегу Чу несколько тысяч баранов: "Мотивом ограбления казаки считали то, что они в 1916 г. были на фронте, а здесь мол, восставшие киргизы ограбили их семьи, забрали скот, пожгли хлеба…" Это событие активный участник борьбы с казачеством Г.И.Швец-Базарный назвал "пробным походом", потому, что казаки были хорошо вооружены стрелковым оружием, а красногвардейцы только берданами. Увещевания, что "киргизы в 1916 г. пострадали еще сильнее русских, что бараны не одного бая, а целого аула", как и ультиматум пишпекского Совдепа они проигнорировали: "мы, казаки, и подчиняемся только полковнику-атаману и казачьему кругу, находящемуся в городе Верном". Только появление вооруженного красногвардейского отряда поставило все на свои места – стадо вернули.

Той же весной явственно проявилось и массовое расслоение казачества, не уступая по накалу страстей событиям на Дону, Урале, Кубани... Так, некоторые из казаков Самсоновской, узнав о восстании против советской власти в станицах вокруг Верного, ринулись туда, но большая часть осталась дома, сдала оружие и признала советскую власть. В этом была заслуга местного казака-большевика В.Скрыпникова.
В чем причина такого раскола? Известно, что советская власть декретом СНК от 31 мая 1918 г. оставила казачьи вольности, в т.ч. и в Семиречье. Но, сохранив традиционное самоуправление, казачьи наделы доводили до усредненных норм. Земли рядовых казаков по закону вообще не подлежали конфискации. Естественно, что средние слои казачества решили отсидеться. А вот зажиточным станичникам было, что терять – только весной 1918 г. в Пишпекском и Пржевальском уездах было изъято у зажиточных баев, переселенцев, казаков около 5 тыс. десятин земли. Периодически производилось изъятие запасов хлеба у казаков. Так, в мае 1919 г. населению Токмака и Пишпека было выделено 2500 пудов, реквизированных у богатых станичников. Конечно, на такие акции власти казачья верхушка везде реагировала вполне определенно – из богатых "уходцев" в Хорезме была сформирована честновская сотня, отличавшаяся особой жестокостью в борьбе с большевиками и сочувствующими.

Семиреки воевали по разные стороны не только на Семиреченском фронте и в Фергане, но и на Урале, в Сибири, других регионах страны. В вышедших в 1939 г. в Париже воспоминаниях Атаман Всевеликого войска Донского П.Н.Краснов отзывался о семиреках и их боевых качествах одобрительно. А на суде в Семипалатинске в 1927 г. Б.В.Анненков признавался, что еще в начале гражданской войны зрели планы оказачивания всего Семиречья. "Отказников" обещали выслать в Сибирь – видимо, стратегически важен был этот край для противников советской власти.

С другой стороны, среди казачества в Кыргызстане было немало недовольных старыми порядками – за "Советы" воевали уроженцы разных казачьих территорий. Происхождением из оренбургской станицы Изобильной В.Я.Хрипченко после демобилизации в 1917 г. приехал в шахтерский поселок Кызыл-Кия и работал счетоводом. Но когда война пришла в дом, красный казак возглавил кавалерийский отряд шахтеров, который наносил ощутимые удары по армии Кокандской автономии и Крестьянской армии Монстрова, в которых тоже были казаки.

Тогда же выяснилось, что контрреволюционная Туркестанская военная организация имела ошский филиал, куда кроме А.Ситнянского входили и другие бывшие казачьи офицеры: Михаил Тырсин (член РКП/б/ и сотрудник Особого отдела) и Плотников – командир Памирского погранотряда. В это время большую организаторскую работу против белогвардейцев и басмачей проводил председатель РВС Ферганского фронта коммунист Д.И.Спасибов – также казак по происхождению.

В Фергане же отличалась в боях команда из 15 красных оренбургских казаков Козодуба.
Судьба могла их столкнуть с бывшим командующим казачьими частями в Хиве И.Зайцевым, состоявшем военным специалистом у крупного басмача Иргаша.
Казачество надеялись перетянуть на свою сторону все, поскольку это была отлаженная, хорошо организованная военная сила. Как манну небесную ждали подхода оренбургских казаков восставшие против советской власти крестьяне села Беловодского, организуя свои подразделения по казачьему образцу. Им на помощь сибирский атаман и командующий Степным кавалерийским корпусом Б.В.Анненков (потомок известного офицера-декабриста) прислал двух урядников. А против беловодских мятежников воевал казак М.П.Булавин.

Тюпский мятеж был одной из попыток казаков вернуться к своим куреням и нетронутым земельным наделам, но было уже поздно – земли начали перераспределяться. Попытка возвращения в результате сопровождалась кровопролитием, от которого все, включая семиреков, безмерно устали. Старожилы иссыккульских сел вспоминали, каким страхом наполнялись их сердца в 1919 г., когда по улицам с гиканьем проносились казаки... Тогда к белоказакам примкнули зажиточные крестьяне из Тюпа (Преображенского) и Ак-Суу (Теплоключенки). Богатые казаки из Николаевской встречали "освободителей" хлебом-солью. Пришедший из Китая отряд Демченко в 50 казаков в результате увеличился и составил внушительную силу – 600 сабель. Приступив к Пржевальску, который обороняли 60 человек при одном орудии и двух пулеметах, белоказаки в течение 5 суток безуспешно его штурмовали. Подоспевшие с Северного фронта красноармейские отряды заставили станичников отступить в горы или сдаться в плен.

Так судьба сыграла с казаками вновь "злую шутку": основанный с их помощью в 1869 г.; названный в 1889 г. именем потомственного казака, там похороненного; спасенный ими в 1916 г.; в 1918 г. попеременно провозглашавший то власть "белых", то "красных" казаков, город Пржевальск в 1919 г. определенно встал на сторону советской власти.

Казаки еще несколько раз пытались прорваться к Пржевальску, но широкой поддержки не получили и были вынуждены вернутся в китайскую провинцию Синьцзянь, где при бывшем царском консуле Люба сосредотачивались антисоветские силы. Пользуясь поддержкой синьцзянских властей, Люба оказывал материальную помощь белому движению, поставлял новобранцев из числа русских, проживавших в Илийском районе. Именно там находился бывший начальник Пржевальского гарнизона сотник Попелявский (приписанный к Марииновской станице), выступавший представителем семиреченского войскового атамана. Об этом советская контрразведка узнала, перехватив отправленное к матери – в Пржевальск письмо Попелявского.

Казаки в эти годы фактически "поменялись" местами с кыргызами, узбеками, таджиками, казахами, дунганами, бежавшими в Китай от геноцида 1916 г., орудием которого часто выступали карательные казачьи отряды. Интересно, что с казаками в Китай бежала их бывший "классовый враг" – А.Ф.Пиккель, проводившая еще до Первой мировой войны революционную пропаганду в Пржевальске против царской власти. Теперь позиции бывшей социал-демократки и "столпов самодержавия" сблизились перед опасностью "красного террора".

Советская власть, "нахлебавшись" казачьего непостоянства, решила взяться за них основательно – в сентябре 1919 г. в Верном был проведен Первый съезд красных казаков Семиречья, а в ноябре 1919 г. при ТурЦИКе под руководством С.П.Решетникова был создан казачий отдел, на который возложили: содействие военным властям в мобилизации казачества; создание красных казачьих частей; организацию в станицах и подразделениях большевистских ячеек; переустройство казачьего самоуправления.

Казачий отдел послал в станицы Прииссыккулья представителей – Решетникова и Ионова, которые смогли уставших от войны станичников успокоить и нейтрализовать недовольных. В районах проживания оставшихся "уходцев" вели работу Легостаев, Телегин и Бобылев.

2 марта 1920 г. командующий Туркестанским фронтом М.В.Фрунзе, хорошо знавший условия жизни семиреченского казачества, обратился к ним с воззванием, в котором объявлял об амнистии и призывал вернуться к мирной жизни. В результате пропагандистской работы и других акций советской власти казаки пошли служить, в т.ч. в три Семиреченских кавалерийских полка, где их опыт был кстати. В то время был сформирован и Семиреченский дунганский полк под командованием "дунганского" казака Магазы Масанчина. Более того, в марте 1920 г. он во главе отряда в 160 человек приходил в Прииссыккулье. Возможно, что судьба столкнула его здесь с бывшими сослуживцами по казачьему полку.

В верненском мятеже в июне 1920 г. (о котором хорошо рассказал в романе Д.И.Фурманов) принимали участие и казаки из Кыргызстана, хотя напрямую мятеж не затронул эту территорию, за исключением того, что пришедший из Сибири 482 стрелковый полк по пути "прочесал" прииссыккульские станицы в поисках мятежников и сочувствующих им.

Совместными усилиями Центра и местных Советов война в Семиречье в том году была окончена. Бывших белоказаков, раскаявшихся в прошлом, отправили на Ферганский фронт на борьбу с басмачеством, где они пробыли до 1922 г. Другая часть была переведена в Трудовую Армию, восстанавливавшую разрушенной войной.

Драматичные события проходили в противоположном лагере: расстреляв около 2 тыс. казаков, не пожелавших уходить в Китай, анненковцы и дутовцы – остатки всех бело-казачьих войск (семиреки, сибирцы, оренбуржцы, уральцы, воевавшие в Семиречье) и части 4-го пехотного корпуса под командованием адмирала Бакича скрылись за границей и были почти полностью разоружены. В течение 1920 г. там собралось более 18 тыс. противников советской власти, значительную часть которых составляли казаки.

В самом Семиречье еще продолжалось глухое сопротивление казачества – летом 1920 г. в Пишпеке была ликвидирована подпольная эсеровская группа, прибывшая из Верного и Узун-Агача. Куланакские (занарынские) казаки частично принимали участие в Нарынском мятеже в ноябре 1920 г. Но эта последняя вооруженная попытка свергнуть советскую власть уже не имела никакого значения. Перевес сил был явно не в пользу восставших.
Советская власть, окрепнув в центре и на местах, принялась за "социально неустойчивых" – на Первом Всероссийском съезде трудового казачества была принята резолюция: "Казачество отнюдь не является особой народностью или нацией, а составляет часть русского народа".
Читатель, надеемся, уже понял, насколько пестрым в национальном составе было казачество. Но долгое время советская наука в его определении исходила из трактовки В.И.Ленина – "привилегированное крестьянское сословие", заинтересованное в сохранении существующего порядка. В то же время утверждалось, что казачество неоднородно из-за имущественного неравенства. К тому же известно, что к казакам относили и дворян и купцов.
Противоречивость данной оценки объясняется одноплановостью подхода к истории как к борьбе классов без учета социально-экономического положения, групповых и личных интересов в конкретных исторических условиях. Между тем общество развивается на основе статичных и динамичных законов, находящихся в непрестанном взаимодействии.

Так что историю казачества (как, впрочем, и иных групп населения) в Кыргызстане нужно рассматривать, не исходя из заранее составленных схем.

В действительности казачество до 1917 г. было уникальным и хорошо организованным социокультурным сообществом, носителем и охранителем общегосударственной идеи. Но советская власть не могла оставить это сообщество, грозившее неприятностями. 25 марта 1920 г. на Семиречье распространяется действие положения, согласно которому были унифицированы все местные органы самоуправления и, соответственно, ликвидированы казачьи сходы. В этот период появляются первые перегибы – в частности, кто-то запретил местным казакам "отправление церковных служб, служб с колокольным звоном, празднование Пасхи и т.п. Это их озлобило".

Осталось последним отличием большое казачье землевладение, но и оно было ликвидировано – в сентябре 1920 г. Пятый съезд Компартии Туркестана и Девятый краевой съезд Советов постановили: "Провести ликвидацию нетрудовых кулацких и манапских хозяйств и захваченных ими у крестьянской бедноты земель". Основная масса казаков все-таки относилась к зажиточным, открыв список репрессированных в советское время народов и социальных групп.

Земельная реформа 1921-22 гг. подорвала экономическую базу казаков. И хотя это вызывало возмущение – известны жалоба схода жителей Самсоновской (Бурулдая) об ущемлении их интересов и протест выселенных из Дархана казаков, сила была на стороне советской власти.

Национально-территориальное размежевание Средней Азии в 1924 г. стало большим ударом по семирекам – их разделили две советские республики – Казахстан и Киргизия, став дополнительным препятствием на пути сохранения казачьего единства.

Репрессии приводили к массовому рецидиву страха, когда казаки стали бояться упоминать о своем происхождении. Тем более что стали "вспоминать" казакам прошлые грехи – в 1920-28 гг. 12 раз арестовывали Ф.Серикова за участие в подавлении восстания 1916 г. Иссык-кульский казак А.Н.Ещенко "самораскулачился", отдав лошадей, коров, овец в создающееся коллективное хозяйство. Сам отправился на шахту. И таких примеров – сотни.

Кто мог, тот бежал через границу в Кульджу и Кашгар.